Марии Дорогобед 27 лет. Она – актриса Могилёвского областного театра драмы и комедии им.В.Дунина-Марцинкевича, дочь актрисы и режиссёра Татьяны Дорогобед. Помогать медикам Мария стала, чтобы уменьшить собственную тревогу. Девушка шила так много, что в какой-то момент почувствовала себя на грани выгорания. О своём опыте волонтёрства, а также как не выгореть на этом пути – рассказ Марии.
Совет волонтёрам: реально оценивайте свои силы
— Я из тех, кто пришёл в ByCovid19 на волне страха. Когда всё только начиналось, пугала неизвестность. А участие в проекте отвлекало от мыслей о плохом и давало ощущение контроля. Я видела объявления о том, что нужна любая помощь – покупать и развозить антисептики, шить защитные костюмы, комбинезоны. Что-либо купить с моим уровнем доходов я не могла, а вот работой помочь – запросто. Тем более, у меня есть швейное образование, а в театре нас отправили в отпуск. Так я и включилась, и начала шить халаты, потом комбинезоны. А ещё шила маски. Сначала себе. Потом знакомым. А потом и в подъезде повесила объявление, стали обращаться соседи. Я шила много, не останавливаясь. Это меня успокаивало.
Ковид не обошёл меня стороной. Переболела я недавно, в ноябре 2020 года, в относительно лёгкой форме – была потеря обоняния и вкуса.
Вряд ли я бы смогла сейчас вновь волонтёрить в ByCovid19. Я в тот раз выложилась. Отрывала себя от работы с мыслями: надо поесть, убрать дома. Поняла, что надо притормозить, что шить больше не могу. Для меня это было ресурснозатратное дело. Не для всех так. Кто-то черпает силы из этого. А я уходила с головой, как марафонец, без отдыха. Всем, кто присоединяется к волонтёрству, да и к любой другой работе, я бы посоветовала реально оценивать свои силы. Если вы делаете, и чувствуете, что больше нет внутреннего ресурса, лучше прерваться, отдохнуть.
— Конечно, была отдача, и я видела результат – работников скорой, поликлиники в пошитых нами костюмах. Радостно отмечала, что они не выбросили, надевают, значит, им это нужно, и работа была не напрасной. Мне хватало этого, чтобы продолжать дальше.
Ещё из позитивного – я открыла для себя, сколько у нас добрых, хороших людей. Порадовала самоорганизация. Люди, не задавая лишних вопросов, включились в работу, и сами себе были и руководителями, и исполнителями. Волонтёры работали по принципу «если не мы, то кто?». Люди, наверное, сами не поняли, как сильно тогда помогли государству с решением проблемы СИЗов.
Мне это дарило ощущение переживания исторического момента, будто ты к чуду прикоснулся – вокруг такая дичь творится, а рядом с тобой – позитивная энергия от всех этих замечательных людей.
«Когда всё внимание направлено на выживание, о волонтёрстве не задумываешься»
— Я видела, как волонтёрство воспитывается у детей из еврейской организации – я в своё время там часто бывала, работала с детьми. В израильском обществе волонтёрство – абсолютная норма. По итогу участия в волонтёрских программах ты получаешь характеристику, которая может иметь большое значение при поступлении, в дальнейшей работе. У нас я не встречала, чтобы кому-то нужна была характеристика, каким он был волонтером у пожарных, например.
Мы привыкли к тому, что волонтёр отдаёт, и нам в новинку, что он может что-то получить взамен – те же эмоции, знакомства, характеристику.
Белорусы не очень активно участвую в волонтёрстве, возможно, из-за низкого достатка. Когда всё внимание направлено на выживание, как свести концы с концами, о помощи другим далеко не всегда думается. Мне белорусы казались всегда замкнутыми, добрыми, отзывчивыми, но в каком-то «пузыре». Это вопрос личных границ, которые очень сильно оберегаются. Это зона безопасности что ли. И потенциальное столкновение с опасностью, а волонтерство предполагает выход из «пузыря», возможно, пугает.
«Я вижу свою старость: живу на Кубе и пишу книги»
— Моя мама — актриса. Я пошла по её стопам. Хоть мне рассказывали, что в детстве я хотела стать пожарным или ветеринаром. Что касается актёрской профессии….Я выросла в театре. Мне кажется, у меня и выбора особо не было. Я, было, пошла учиться на дизайнера, закончила 1 курс Института культуры, но всё равно вернулась к актёрству. Недавно я сформулировала для себя, почему. Кто-то идет ради славы, воздействия на людей. Так или иначе, это искусство, которое влияет на людей, учит зрителя. В моем случае, это возможность говорить. Возможно, потому что я немножечко социофоб, а в этой профессии я могу говорить спокойно, четко, доносить до людей какую-то мысль и мне неважно, воспримут ли ее. Мне важно сказать, выпустить то, что у меня внутри, освободить.
Мой первый выход на сцену был ещё в детстве. Но из того спектакля я помню лишь некоторые отрывки. На постоянной основе я работаю в театре с 2014 года.
Сейчас в театре не самая простая ситуация – актёры болеют, некоторые — по второму разу. Спектакли переносятся, отменяются, что вызывает раздражение у зрителей.
Небольшой заработок порой ставил меня на грань профессионального выгорания. Но я понимаю, что в театр не идут за деньгами, тем более, провинциальные театры — это не про деньги.
Я вижу свою старость такой — я живу на Кубе, пишу книжки или преподаю. Что будет между этим днём и сегодняшним – я не знаю, не вижу. Что точно знаю — хочу с собой подружиться, принять себя, свое тело, голос, волосы. Гармония с собой очень важна.
Фото: Алла Сказова
